Книга образов - Страница 21

К оглавлению

Да я и не стою забот:

мне ввысь уже не расти.

Я никому не нужна, а час мой пробьет —

уж меня не спасти.

У меня и платье одно,

на нем так много заплат,

оно на весь век мне дано —

в гости к господу богу наряд.

И венец волос моих мал

(да что с меня взять?),

а тот, кто их часто лас кал,-

никого уж не будет ласкать.

Перевод Т. Сильман

XXX. ЗА КНИГОЙ

Я зачитался, я читал давно,

с тех пор как дождь пошел хлестать в окно.

Весь с головою в чтение уйдя,

не слышал я дождя.

Я вглядывался в строки, как в морщины

задумчивости, и часы подряд

стояло время или шло назад.

Как вдруг я вижу, краскою карминной

в них набрано: закат, закат, закат…

Как нитки ожерелья, строки рвутся,

и буквы катятся куда хотят.

Я знаю, солнце, покидая сад,

должно еще раз оглянуться

из-за охваченных зарей оград.

А вот как будто ночь по всем приметам.

Деревья жмутся по краям дорог,

и люди собираются в кружок

и тихо рассуждают, каждый слог

дороже золота ценя при этом.

И если я от книги подыму

глаза и за окно уставлюсь взглядом,

как будет близко все, как станет рядом,

сродни и впору сердцу моему!

Но надо глубже вжиться в полутьму

и глаз приноровить к ночным громадам,

и я увижу, что земле мала

околица, она переросла

себя и стала больше небосвода,

а крайняя звезда в конце села —

как свет в последнем домике прихода.

Перевод Б. Пастернака

XXXI. СОЗЕРЦАНИЕ

Деревья складками коры

мне говорят об ураганах,

и я их сообщений странных

не в силах слышать средь нежданных

невзгод, в скитаньях постоянных,

один, без друга и сестры.

Сквозь рощу рвется непогода,

сквозь изгороди и дома.

И вновь без возраста природа.

И дни, и вещи обихода,

и даль пространств — как стих псалма.

Как мелки с жизнью наши споры,

как крупно то, что против нас!

Когда б мы поддались напору

стихии, ищущей простора,

мы выросли бы во сто раз.

Все, что мы побеждаем, — малость,

нас унижает наш успех.

Необычайность, небывалость

зовет борцов совсем не тех.

Так ангел Ветхого Завета

искал соперника под стать.

Как арфу, он сжимал атлета,

которого любая жила

струною ангелу служила,

чтоб схваткой гимн на нем сыграть.

Кого то ангел победил

то правым, не гордясь собою,

выходит из такого боя

в сознанье и в расцвете сил.

Не станет он искать побед.

Он ждет, чтоб высшее начало

его все чаще побеждало,

чтобы расти ему в ответ.

Перевод Б. Пастернака

XXXII. СЛОВА ПЕРЕД СНОМ

Я хочу баюкать кого-то,

у кого-то и с кем-то быть.

Я хочу тебе спеть негромкое что-то

и с тобой во сне твоем плыть.

Я хочу быть единственным в доме,

кто знал, как мерзнут цветы.

И слушать, как шепчут в дреме

созвездия, листья и ты.

Часы окликают ночной покой,

и время видимо все до дна.

И по улице кто-то идет чужой,

чужую собаку лишая сна.

И вновь тишина. И мой взгляд

держит тебя во сне,

возносит, и опускает назад,

лишь что-то дрогнет в окне.

Перевод В. Куприянова

XXXIII. ОДИНОКИЙ

Я — словно мореход из дальних стран,

а косный быт туземцев неподвижен.

Их день стоит, как круглый столб

у хижин,

а мне глядится в очи океан.

Мир, необжитый, как простор луны,

под черепом моим давно таится.

Их чувства одинаковы, как лица,

а их слова давно заселены.

Мои предметы, словно чудеса,

непостижимы их обычной вере.

Все эти вещи прыгали, как звери,

а здесь у них отнялись голоса.

Перевод Г. Ратгауза

XXXIII. ОДИНОКИЙ

Как странник, в дальних плававший морях,

живу я в мире тех, кто вечно дома.

Здесь дни стоят, как чаши на столах,

а мне лишь даль подвластна и знакома.

Нездешний мир проник в мои черты,-

пускай пустынный, неподлунный, смутный,-

но здесь, у них, все чувства обжиты

и все слова привычны и уютны.

Со мною странные пришли сюда

из стран заморских вещи-пилигримы:

там, у себя, они неукротимы,

а здесь сгореть готовы со стыда.

Перевод А. Карельского

XXXIV. ВОСПОМИНАНИЕ

Ты ждешь, что одно мгновенье

безмерно жизнь удлинит,

разбудит в камне движенье,

свяжет тонкие звенья,

глубины твои отворит.

Книги в шкафах стеклянных,

золото их в пыли,

ты грезишь о прошлых странах,

о лицах, словах, обманах

женщин, что вдаль отошли.

И вдруг осеняет, что это

в прошлом. И пред тобой, как судьба,

давно забытого лета

виденье, страх и мольба.

Перевод В. Куприянова

XXXV. ОСЕНЬ

Листва на землю падает, летит,

точь-в-точь на небе время листопада,

так падает, ропща среди распада;

и падает из звездного каскада

отяжелевшая земля, как в скит.

Мы падаем. И строчки на листы.

Не узнаю тебя среди смещенья.

И все же некто есть, кто все паденья

веками держит бережно в горсти.

Перевод В. Летучего

XXXVI. ПРЕДЧУВСТВИЕ

Я с напряженностью флага вдаль устремляюсь.

Влага бури дальней мне внятна, и я с этой